Пятая профессия - Страница 103

103

— Но каким образом? Где?..

— Этот дом принадлежал моему отцу. Я рассказывал тебе, что после войны он неплохо зарабатывал, переделывая военные самолеты для гражданских нужд. Большую часть своих средств он вложил в этот дом. Было это в пятьдесят втором году. Тогда здесь был пригород Токио. Но даже в то время земля здесь стоила очень дорого, и за этот участок отец выложил все свои деньги. Никаких улиц тогда здесь не было и в помине, да и домов, разумеется, тоже. Отец смотрел в будущее, а тосковал по прошлому, по мирной жизни, которая ассоциировалась у него с довоенным детством, прошедшим в деревне. Поэтому он построил дом в старом стиле и поселился здесь. Возвращаясь с работы, он создавал сад. На это ушло у него пятнадцать лет кропотливого труда — аранжировка, перепланировка, чтение соответствующей литературы. Иногда он часами рассматривал уже готовую композицию, затем становился на колени и, подползая, чуть-чуть сдвигал камни в сторону. Перед смертью в больнице отец сказал, что жалеет лишь об одном: о том, что не успел закончить композицию сада. Я до сих пор работаю над тем, что не смог завершить отец.

Рейчел коснулась его руки.

— Он прекрасен.

— Аригато. — Акира судорожно сглотнул, стараясь подавить нахлынувшие чувства, и, справившись с волнением, указал на пожилую японку: — Это Эко. Она была домоправительницей еще у моего отца. — Затем, обращаясь к женщине, сказал ей что-то по-японски.

В потоке незнакомых слов Савидж услышал свое имя и имя Рейчел.

Эко поклонилась.

Савидж с Рейчел сделали то же самое.

На тропе послышалось поскрипывание шагов. К ним направлялся молодой человек в гэта и белом костюме каратиста, стянутым на талии коричневым поясом. У молодого человека было узкое лицо и высокий лоб.

— Это Кури, внук Эко, — представил молодого человека Акира. Обменявшись приветствиями с Кури, Акира представил ему своих спутников.

Кури поклонился.

И снова Савидж с Рейчел сделали то же самое.

— Когда я приезжаю домой, — продолжал Акира, — то становлюсь сэнсэем для Кури. В боевых искусствах он достиг отменных результатов, хотя его владение мечом оставляет желать лучшего. Ни Кури, ни Эко по-английски не говорят, но я уверен, что они способны полностью удовлетворить все наши нужды.

— Мы благодарны вам за гостеприимство, — сказала Рейчел.

— У тебя душа японки. — Акира одарил ее благодарным взглядом, а затем что-то сказал Кури и Эко, и те мгновенно удалились. — Для меня большая честь, — продолжал он, обращаясь уже к Савиджу и Рейчел, — пригласить вас в свой дом.

Глава 4

В тени на низком крыльце под навесом Савидж принялся снимать ботинки прежде, чем это сделал Акира. Ему хотелось показать Акире, что он помнит все, что тот говорил ему перед отлетом из аэропорта Даллеса. Рейчел последовала примеру мужчин. Акира одобрительно кивнул, поставил свои ботинки рядом, открыл дверь и отступил в сторону, пропуская вперед гостей. Лампы на окнах освещали комнату нежным светом. Вдыхая аромат благовоний, Савидж восхищенно смотрел на полированные кедровые балки, проходящие под самым потолком: пространство между и над ними зрительно расширяло границы небольшой комнаты, и она казалась просторнее. Стены представляли собой деревянные рамы, обтянутые белой плотной матовой бумагой, на которой, как на экране, можно было видеть фигуры людей, находящихся в соседней комнате. Пол был застелен циновками из рисовой соломы, называемыми татами. И Савидж ощущал сквозь носки их тугое ребристое плетение.

Рейчел подошла к нарисованной тушью картине, висевшей на стене. Всего лишь несколькими штрихами художнику удалось удивительно точно изобразить сидящего на голой ветке голубя.

— Кажется, я никогда не видела столь же… — Когда она повернулась к мужчинам, ее глаза блестели.

— Шестнадцатый век, — сказал Акира. — Коллекционирование — мое хобби. И надо сказать, весьма дорогостоящее хобби. Я коллекционирую классическое японское искусство. И это приносит мне глубокое удовлетворение. — Акира раздвинул перегородку. — Не желаете взглянуть на мою коллекцию?

— С удовольствием!

Следующие двадцать минут Савидж пребывал в состоянии ошеломляющего восторга от увиденного. Овладевшее им странное ощущение погружения в прошлое, которое возрастало по мере того, как Акира водил их с Рейчел из комнаты в комнату, раздвигая и задвигая внутренние перегородки и демонстрируя все более и более восхитительные произведения искусства. Шелковые ширмы, скульптура, керамика, картины, нарисованные тушью. Изысканная простота образов, будь то картины природы или военных сражений, повергала Савиджа время от времени в немалый восторг — он замирал на месте не дыша, словно боясь разрушить очарование момента.

— Для всей моей коллекции характерна одна общая черта, — сказал в заключение Акира. — Все произведения, которые вы только что увидели, созданы самураями.

Рейчел, видимо, была удивлена.

— Военные люди посвящали себя мирным искусствам, — сказал Акира.

Савидж вспомнил, что Акира рассказывал ему по этому поводу раньше. Роль самураев значительно возросла в двенадцатом веке, когда у местных военных правителей, или даймё, возникала потребность в преданных воинах-защитниках для охраны своих владений. В следующем столетии из Кореи в Японию проник дзэн-буддизм. Это учение с его акцентом на телесной и духовной дисциплине пришлось по вкусу самураям, которые оценили практическую сущность восприятия меча, как воплощения его души. Умение действовать не размышляя, мгновенно подчиняясь инстинкту, сулило победу над врагом, заранее обдумывающим каждый свой удар. Еще одно преимущество дзэн-буддизма состояло в том, что он поощрял медитацию, которая помогала человеку избавиться от всевозможных страстей и достичь внутреннего умиротворения. Самураи воспитывали в себе презрение к смерти и равнодушие к победе — они вступали в сражение со спокойной сосредоточенностью, равнодушные, но тем не менее готовые к любому трагическому повороту в их судьбе.

103